НИКОЛАЙ ЯКИМОВ: Я стараюсь максимально выполнить задачу режиссера.
В свободное время от своей «азиятской» деятельности ты занимаешься звуковым оформлением неких театральных постановок. Вот, please, об этом расскажи.
Якимов: Ну, я в Питере просто появился благодаря театру. В девяностом году приехал с режиссером, с Михаилом Хусидом и в то время была создана школа – не побоюсь этого слова – такого театра синтетического, в котором все средства хороши для выражения художественной задачи. То есть, и музыка, и видеоряд, и объекты, и куклы, и свет, и сценическая речь, и еще тогда начиналась эпоха инсталляций – в общем, такой тотальный театр. Где-то лет шесть, наверное, я не вылезал из Царского села, у нас там была база, и занимался только театром.
Именно звуковым оформлением?
Якимов: Да, я … тогда была такая должность – заведующий музыкальной частью, мusic direсtor это звучит в нормальных театрах, музыкальный руководитель. Иногда какие-то занятия проводил в качестве помощника режиссера, по эвритмии, например…
По чему?
Якимов: По эвритмии. Как мы её понимали. Как это понимал Чехов – это немножко другое.
Для справки: Эвритмия (греч. eurythmia - соразмерность, слаженность, ритмичность) – это вид искусства, инструментом которого является художественно-выразительная пластика движения человеческого тела. Проводится занятие на основе различных музыкальных и литературно-поэтических произведений. Вы можете вдруг осознать, что не просто повторяете за эвритмистом движения и слова, а поете известные сказки и рассказы, под не менее известную музыку. Это "видимая речь", как назвал ее Р. Штайнер, родоначальник антропософского движения, на основе которого и "выросла" эвритмия. Искусство эвритмии находится в самой тесной связи со словом, звуком речи и музыкальным звуком. Весь человек становится тут инструментом речи и вместе с тем духа. В основе каждого звука изначально лежит определенный жест или движение: гласные выражают в основном душевное настроение…
Чехов какой?
Якимов: Михаил. Какие-то работы с текстом, с музыкой, с движением. И та школа, которой я, собственно, и набрался в этом театре, с Михаилом Хусидом и Юрием Соболевым, она дала возможность оформлять какие-то спектакли и театральные шоу, пользуясь этой базой.
А Соболев – это ведь музыкант?
Якимов: Нет. Есть Соболев – однофамилец этого Юрия Соболева, а тот Соболев – это был художник, довольно известный в узких кругах, друг Тарасова…
Владимира Тарасова, барабанщика?
Якимов: Да. Вообще Юрий Соболев был нередким гостем на джазовых, авангардных фестивалях…
Кстати, Тарасов тоже занимается инсталляциями.
Якимов: Да. И вот они на этом пересекались. Кабаков там же был, и вся эта компания, и вот Юрий Соболев как раз и привнес в Царское село все эти направления современные. Музыкальные и художественные.
А вот теперь, весь этот тобой давно наработанный опыт, в последнее время, в частности, за последние полгода, активно воплощается в реальность.
Якимов: Да. То есть, режиссерам – я так понимаю, почему они мне предлагают музыкальное оформление спектаклей или как я для себя сейчас определил, музыкальный дизайн, саунд дизайн спектакля, создание музыкальной атмосферы спектакля… там может быть и написание музыки, и такой глобальный микс музык, совершенно рядом в свое время и не стоявших, а я их рядом ставлю иногда для достижения художественной задачи, – так вот, режиссерам, наверное, импонирует, нравится этот мой подход к музыкальному оформлению. Не просто включил фонограмму, заполнил паузу музыкой, нет, здесь плетется музыкальная ткань спектакля.
Какие конкретно спектакли были тобой музыкально оформлены? В последнее время?
Якимов: После Интерстудио, с 2000 года, наверное, начиная, хочется отметить две работы с Виктором Крамером – это «Суперфлю» по пьесе Гоголя «Женитьба» и вот сейчас вместе с Андреем Суротдиновым и с музыкантами «Аквариума» – «Веселые ребята», и с Андреем Прикотенко, молодым режиссером, принято считать его молодым режиссером…
До сорока лет, да?
Якимов: Да. (типа смеется ) То есть, с Андреем – «Слуга двух господ»,
в котором очень хорошо и плотно используется музыка группы «Кино», и там же, в Театре на Литейном, сейчас его «Антигона» вышла. И еще с Олегом Николаенко, в Петрозаводске,
в Карельском театре, такой большой микс – видео музыкальный театральный по Кобо Абэ: спектакль «Тайное свидание». Наверное, пять таких больших работ. А кроме этого были еще небольшие работы.
Ну а какого рода музыку ты вплетаешь в эти свои звуковые интриги? То, о чем тебя просят или сам подбираешь?
Якимов: Для начала сам подбираю. Читаю пьесу, разговариваю с режиссером, узнаю, чего бы он хотел, потом даю ему музыкальный материал, он из него выбирает на первом этапе… (внезапно) А! «Гамлет» еще, с Андреем Прикотенко был, «Гамлет» в Москве, в Новом драматическом театре… Да, там интересно было тоже… А потом режиссер выбирает, останавливается на приеме. А дальше уже где-нибудь за две недели до премьеры спектакля я могу импровизировать и вставлять туда, уже не советуясь с режиссером… то есть, такой совет происходит уже на уровне бровей: звучит какая-то музыка, и если режиссера это не ломает, значит, эта музыка остается. Или вкрапления какие-то. Или какие-то акценты. Вот мне хочется здесь какой-нибудь звук добавить – я его добавляю. Если он не ломает режиссера, то он остается, а если ломает, то я его убираю. Это может быть музыка разная, от такого крутого авангарда типа Джона Зорна до какой-нибудь сладкой попсы.
Я понимаю, что ты втянут в эти постановки, и не можешь их в полной мере объективно анализировать, но сами-то спектакли интересные, если все же отстраниться от твоей звуковой работы?
Якимов: Я не берусь оценивать сами спектакли. Я стараюсь максимально выполнить задачу режиссера. Чтобы ему самому было не стыдно. А мне вот говорят, например, – встречаю знакомого режиссера, а он мне: «Ну, я посмотрел «Антигону», – плохой спектакль. Но тебя это не касается». Ну, конечно, есть какое-то трогательное отношение к спектаклям, в которых ты работал, но это совершенно не значит, что если я оформлял спектакль, то он по определению хороший, и для всех хороший. (С немотивированным оживлением) Саундтрек можно выпустить! Наверное… ( тихий смех) Я стараюсь так, чтобы потом можно было выпустить саундтрек, и чтобы мне не было стыдно за это.
Выходили эти саундтреки?
Якимов: Нет, ни разу. Эта мысль ещё со времен Интерстудио существует, еще когда были спектакли наши, интерстудийные. Там музыка звучала постоянно, она была одним из главных действующих лиц. А сейчас меня немножко обламывает, когда я стараюсь сделать музыку действующим лицом, а мне говорят, что здесь актеры должны поиграть. Так вот, с того вот времени ещё была идея выпускать какие-то саундтреки.
Но выпустить саундтреки – это ведь должны быть… я еще понимаю, что выходят саундтреки к фильмам, но саундтреки к спектаклям, чтобы их кто-то потом приобретал, это должны быть какие-то уникальные постановки.
Якимов: Ну да, они должны заслужить признание… Нет, для себя, или для тех, кто приходят на спектакли, точно также как те, кто приходит на концерты, покупают альбомы. Но это такие частные, кухонные – я бы сказал – радости.
Как я понимаю, музыку к собственно спектаклям ты не очень часто сочинял? Или это отчасти объясняется тем, что те, кто ставят спектакли, не могут, судя по твоим комментариям, достойную делать оплату за эту работу?
Якимов: Безусловно, авторская музыка она стоит других денег, безусловно. Но если я ничего не нахожу, то я пишу что-то. Это уже так: сознавая и не требуя на это дополнительных вложений, если я ничего не могу подходящего найти, то, конечно, надо написать.
Что уже и приходилось делать?
Якимов: Конечно. В «Антигоне», например, как бы греческая музыка звучит, как бы греческая аутентичная. Того же Микуса, например, – такого амбиентного музыканта и композитора. А для темы, для лейтмотива – ну, надо что-то было выбрать.
То есть, ты в таких случаях делаешь стилизацию? Под то, что все-таки доминирует в звучании музыки к спектаклю.
Якимов: Да. Вот в таком конкретном случае – да.
В дальнейшем это, видимо, будет у тебя продолжаться?
Якимов: Да. Но иногда бывает так, что спектакль или театральное шоу является причиной создания какого-то произведения. Вот эта инсталляция (достает и показывает диск): мне было интересно, как это прозвучит – семь нот в пространстве, которые могут существовать в случайном порядке и в тоже время должны существовать гармонично. И в случайном порядке, и гармонично звучать. Семь наших натуральных нот. В своем багаже я это оставил. И также было с несколькими музыкальными моментами, которые остаются в багаже. И пусть они даже не вошли в спектакль. Или в фильм. Мне предлагали музыку писать к фильму, я за ночь накидал какие-то фрагменты, но это не пошло, не пригодилось. Но эта музыка у меня осталась.
Беседу провел Георгий Левин
08.01.2005
СПб, Пушкинская, 10 (Студия группы «Аквариум»)
|
